Газета "Воскресные вести"

На вопрос отвечает клирик храма Воскресения Христова г. Дзержинска иерей Сергий Муратов.

Апостол Павел в своём послании к Колоссянам писал: «Всё, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Иисусу Христу. А кто неправо поступит, тот получит по своей неправде, у Него нет лицеприятия» (Кол.3:23-25). Эти слова приведены для понимания того, что все деяния христианина отражают жизнь и отношения, в первую очередь те, которые проявляются внутри Церкви. А в чём её, Церкви, истинное назначение? Спасение человека. Неслучайно она олицетворяется со спасительным ковчегом среди бушующего «житейского моря». Приведение человека к вечному спасению – основная цель служения Церкви в рамках земного времени. Быть в Церкви, жить Церковью – это и означает спасаться, и то, что служит спасению, и есть подлинно церковно. Всё то, что преследует другие цели и движется иными побуждениями, может рассматриваться в духовном смысле или заблуждением или подменой. Даже если бы и предлагалось от имени самой Церкви. Господь через Евангелие предупреждает нас и учит отличать заповедь Божию от преданий человеческих (Мк. 7: 7-13). Поэтому только на основании того, насколько то или иное мнение, идея, обычай, деяние и т.д. способствуют достижению вечного спасения, и следует судить о степени их церковности.

Появление иконописных изображений с указанными Вами лицами должно бы свидетельствовать об их, этих людей, причислению к ликам святых. Но можно ли говорить об их церковности (ведь именно этим критерием Церковь всегда руководствовалась при решении вопроса о канонизации святых)? Как пишет Алексей Зайцев в своей статье «Церковное почитание святых и самочинные канонизации», сам по себе специальный акт церковной канонизации не имеет онтологического (бытийного) значения. Ясно, что официальное прославление в лике святых ничего принципиально в посмертной участи человека не меняет, это лишь констатация того факта, что он свят. Канонизация не сделает святого более святым, тем паче она не сделает святым нераскаянного грешника (если гипотетически предположить возможность ошибки). А не канонизированные и даже никому неведомые святые также молятся о нас, как и канонизированные. Поэтому канонизация имеет, прежде всего, духовно-педагогическое значение. Канонизированный святой – это уже не только молитвенник, но и образец для подражания. Жизнь каждого святого – наглядный пример пути спасения.

Но пути святых, единые в своем существе, могут довольно сильно разниться по внешним проявлениям. Отсюда – свидетельствуемое Церковью многообразие форм святости: мученики, святители, преподобные, праведные, благоверные, страстотерпцы и т.д. Поэтому каждому из нас вопрос о том, кому из святых, как, и в чем подражать, необходимо соотносить с нашим духовным уровнем, положением в Церкви и даже общественным статусом. Как писал апостол Павел, “до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить” (Флп. 3, 16). Ясно, что, например, мирянину, отцу семейства, нельзя копировать образ жизни древних преподобных пустынников. И, напротив, человеку, вступившему на путь монашества, не стоит в качестве эталона выбирать жизнь кого-либо из святых благоверных князей. Далеко не каждая образованная христианка обязана вдохновляться примером святой равноапостольной Нины, просветительницы Грузии. Не каждый высокопоставленный христианин обязан, подобно святому Арсению Великому, внезапно бросить все и бежать из мира. Случай, описанный в житии святителя Николая Чудотворца, дерзновенно, по вдохновению свыше заушившего еретика Ария, не должен расцениваться нами как практическое руководство для разрешения любых споров (пусть даже вероучительных). А поступок преподобного Серафима Саровского, сложившего крестом руки перед нападавшими на него разбойниками, будучи выражением глубочайшего смирения и безропотного подчинения воле Божией этого величайшего святого, вряд ли может быть образцовым для поведения православного воина, защитника Отечества.

Число таких сопоставлений можно продолжать и продолжать. Кроме сказанного, нужно учитывать и то, что святой человек – это не обязательно абсолютно безгрешный. Святость – это слагающееся из человеческих усилий и Божественного содействия преображение человека из ветхого в нового, из живущего по стихиям мира сего в живущего по Христу (Кол. 2, 8). Святыми не рождаются, ими становятся. Иногда это становление происходит почти мгновенно (некоторые святые буквально на глазах перерождались из гонителей христиан в мучеников за Христа), в большинстве же случаев это дело всей жизни. То есть нужно иметь в виду, что почти все святые не сразу обретали меру святости или, как выражался святитель Игнатий (Брянчанинов), достоинство помазания Святого Духа, и, значит, не все в их биографии – не каждый их поступок, не каждое их слово – есть обязательно явление Божией благодати.

Поэтому Церковь всегда старалась давать по возможности четкую богословскую и духовно-нравственную оценку жизни каждого святого, строго различая, что именно является в ней действием божественной силы, а что свидетельством человеческой немощи, что может быть примером для подражания, а что – нет. То есть в подражании святым, впрочем, как и вообще в духовной жизни, требуется разборчивость, рассудительность и трезвость. Тем большая рассудительность и осторожность требуется от нас, когда речь заходит о подражании тем людям, о святости которых Церковь своего окончательного суждения еще не вынесла.

Увы, но в последнее десятилетие в церковной, точнее, в околоцерковной среде время от времени возникает какой-то нездоровый ажиотаж вокруг почитания некоторых не прославленных Церковью подвижников, государственных деятелей и даже просто темных личностей. Все чаще приходится встречать (даже на страницах православной прессы!) “иконописные” изображения отнюдь не самых светлых персонажей нашей истории, например, Григория Распутина. Все чаще приходится слышать, что люди сомнительной духовности слывут великими подвижниками. Без тщательного изучения всех подробностей их жизни, без должной духовно-нравственной оценки их высказываний и поступков и, наконец, без богословской оценки самих мотивов их почитания и возможного миссионерского эффекта, с этим почитанием связанного, этих людей голословно объявляют праведниками, святыми, старцами, прозорливцами. Поспешность, с которой ревнители подобных самочинных “канонизаций” действуют и принимают решения, может свидетельствовать лишь об их полной безответственности за судьбу Православия, за судьбу нашей Церкви. Ведь святые – это “лицо” Церкви. Поэтому, перефразировав известную поговорку, можно заключить: скажите, кто ваши святые, и мы скажем, какова ваша Церковь. Вспоминаются мудрые слова покойного митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая, сказанные в интервью «Нижегородской газете» 27 февраля 1997 года: “Преступно и безответственно ставить Церковь в дурацкое положение перед обществом”. Напомним, что свидетельством истинности духовного опыта того или иного человека является не распространяемая народной молвой слава о нем, как о “старце и прозорливце”, и не обилие совершенных им чудес или предсказаний, но строгое следование (и теоретическое, и деятельное) учению Евангелия и Святых Отцов. Этот принцип очень ярко выражен в следующих словах преподобного Симеона Нового Богослова: “Господь хочет нас научить не обманываться одними словами и не верить всякому человеку, называющему самого себя духовным, но, удостоверившись сначала его жизнью и действиями, а особенно – согласны ли слова его и дела с учением Господа и апостолов и святых отцов, тогда принимать и слушать его слова, как слова Христовы. А если нет, то, если он и мертвых воскрешает, если он и тьму других чудес покажет, отвращаться от него, как от беса и ненавидеть” (Цит. по: Архиепископ Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 148.).

Но вместо четких богословских и духовно-аскетических критериев нам все чаще предлагаются какие-то мутные мистические вымыслы, вместо реальных фактов – мифотворчество. Для доказательства “святости” новоявленных “столпов Церкви” используются любые, подчас самые сомнительные доводы. Это и нелепые, нередко просто фантастические слухи, и чьи-то сны и видения, и мнимые чудеса, и разного рода апокрифические предания, и предсказания неведомых старцев и т.п. Насколько неубедительно должны все эти “доводы” выглядеть в глазах церковного человека, можно судить, например, по тому, что вошедшее во все авторитетные канонические сборники Церкви 94 правило Карфагенского Собора 419 г. предписывает отвергать “святыни”, созданные “по сновидениям и суетным откровениям некоторых людей”. В ответ же на часто используемый аргумент, что так, дескать, “говорят старцы”, можно привести, например, мнение замечательного православного подвижника и духовного писателя XX века митрополита Вениамина (Федченкова). Развеивая в некоторых членах своей паствы нездоровые в духовном отношении настроения, вызванные ожиданием якобы “близкого конца света”, он рассуждал следующим образом: “Говорили старцы... Прежде всего, нужно проверить: кто именно? Что! говорили? Неужели о точных сроках (годах)? Неужели о тысячелетии?.. Не верю... А если говорили, то это старцы не от Бога – или же на этот раз Бог допустил им ошибиться... Иногда и отцы заблуждались” (О конце мира). Размышляя над проблемой самочинных “канонизаций” – одной из самых болезненных церковных проблем нашего времени, – приходишь к выводу, что на наших глазах сбывается одно из серьезнейших предупреждений Священного Писания: “Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням” (2 Тим. 4, 3-4). Поэтому приходится постоянно напоминать себе и другие актуальные слова Апостола: “Негодных же и бабьих басен отвращайся, а упражняй себя в благочестии” (1 Тим. 4, 7).